#повесть | Explore Tumblr Posts and Blogs

benirium · 6 years

Text

[ [OLD] Дамиан, сын Орхидны]

---

Внезапно, будто из ниоткуда, тихий шепот известил его, что девушка уже сто дней не покидала этого места. Похоже, у Дамиана появился первый последователь — значит ли это, что теперь он станет богом? Юноша задумался, кому мог принадлежать незнакомый женский голос. Невидимая собеседница прильнула к его губам, и тогда в сознании вдруг всплыло имя — Касиэль. Вместе с ним пришло и понимание, что он совершенно не властен над остальным своим телом, находясь в некоем странном плену. Всё, что у него осталось, — его имя. Тут Дамиану явился полупрозрачный силуэт: в нём узнавалась прекрасная дева, хрупкий стан которой скрывали лишь растрёпанные волосы длиной почти во весь её рост. Фея. И единственный его ключ к ответам.

Сказочная незнакомка поведала, что Дамиан поклялся вечно любить её и быть рядом, и поэтому она осуществила его желание, перенеся их в созданный ею фантастический мир, а физическая оболочка «избранника» в буквальном смысле вросла в кору её дом-древа. Касиэль оказалось древесной нимфой — дриадой. Инстинкты подсказывали Дамиану, что россказни о клятве любви — ложь. Отчего-то он понимал, что никогда не влюблялся и не мог намеренно пожелать подобного. Зато он смутно вспомнил, как его преследовали — тогда он и забрался в ствол громадного вяза, сочтя это достаточно безопасным местом для ночлега. Дриада лишь подсказала, что преследователи видели в нём некое божество, коим он, однако, не являлся. Хотя, по её мнению, он и не был совсем чужд божественной природе.

Пусть в каком-то смысле она и спасла его, но Дамиан должен был уйти. Как и ожидалось, Касиэль возражала. Не добившись успехов в споре, он снова обратил внимание на девушку, замеченную вначале. Казалось, она даже не подозревала о диалоге этих двоих.

*** ...Мелизанде пора было возвращаться, но она никак не могла отвести взгляда от древа. Почему же ничего не происходит? Она пристально наблюдала, но загадочный молодой человек так и не двигался...

Белокурой красавице было двадцать два года. Ей предстояло выйти замуж за кожевника из той же деревни. В прошлом году болезнь унесла жизнь его бывшей жены, и теперь на нём лежала единоличная ответственность за семью и собственное дело. Зажиточный вдовец тщательно подошёл к выбору пассии, заполучив самую видную и целомудренную невесту в поселении. Дочь приняла решение отца без возражений, но своим девичьим сердцем по-прежнему витала где-то в мире грёз, полном легенд о волшебных созданиях и духах, таинственных миражах и замках, где её ждал благородный рыцарь. Но тяжелая рутина разрушала воображаемую вселенную Мелизанды.

После назначения даты свадьбы девушка день за днём ходила в лес, чтобы напоследок насладиться одиночеством. Однажды тропа увела её совсем далеко — в запретную чащобу, прозванную Гвинедаром (Гвионидом, Гвеонидом, Гвенидом). Всё здесь выглядело необычно, но без какого-либо намёка на волшебство. Лес всё больше запутывал, но страннице не было страшно. Она решила, что если не отыщет дорогу домой, то станет дочерью леса и будет завлекать случайных путников. Словно чудо, перед ней нарисовалась живописная круглая поляна. С детства её учили, что места столь величественной красоты чаще всего являются обителью покровителей, и Мелизанда склонилась в учтивой молитве. Снова подняв голову, она внимательнее рассмотрела главный объект импровизированного храма — могучий вяз. Решив, что тот воплощает владельца святилища, она подошла ближе и обратила внимание на мужскую фигуру, проявлявшуюся в основании древа. Взволнованная мыслью увидеть нечто мистическое, Мелизанда снова опустилась на колени, читая молитву вслух, но какой-то тихий смешок время от времени старался отвлечь её. Стоило открыть глаза, как смех прекратился, а вместо него полилась песня. Девушка попыталась обратиться к чарующему голосу, и пение стихло. Она огляделась вокруг в поисках обладателя этого тонкого детского голоска, но тщетно. Вернувшись к древесному изваянию и внимательно всмотревшись, Мелизанда протянула руку и притронулась к его щеке. Трудно было поверить, что это действительно лишь кора дерева — пальцы ощущали мягкость, тепло и пульсацию. Испугавшись, она вскрикнула и извинилась. Ответа не последовало.

Едва она немного успокоилась, раздался вопрос: «Он тебе нравится?». В этот раз обладательница голоса не укрылась — на высокой ветви сидела маленькая девочка. Не дав случайной гостье разобраться в происходящем, дриада поручила исполнить некий странный обряд. Зная, что с разозлившимися феями шутки плохи, Мелизанда покорно выполняла все действия, надеясь, что это будут добрые чары. Поначалу ничего не происходило, а фея вовсе исчезла. Время, проведённое в ожидании, обратилось разочарованием. Когда уже близился закат, внезапно кто-то окликнул её. Она с удивлением вновь взглянула на вяз. Вопреки романтическим ожиданиям, рисуемых девичьим воображением, заколдованный герой всё ещё мало походил на человека и расспрашивал только о том, как он выглядит... оооооооооо

оооооооооо *** Когда Мелизанда описала его облик, Дамиан попросил дотронуться до его рук — вернее того, чем они стали. После пары неловких усилий он и сам смог прикоснуться к собеседнице, что позволило телепатически передать ей иллюзию. С этого момента для юной особы все выглядело так, будто прекрасный принц вышел из древа и стоял с ней лицом к лицу. Поклонившись, он поблагодарил её за помощь. Неожиданно, сама не понимая причины, Мелизанда расплакалась. Вместо слов утешения Дамиан лишь опустил руку на её плечо и позволил выплакаться.

Успокоившись, девушка поинтересовалась, что же произошло с незнакомцем. Дамиан смущённо объяснил, что ошибочно принял это место за безопасное, а ещё он ничего о себе не помнит, однако точно осознает, что находится в ловушке. Мелизанда удивилась, ведь добралась сюда без каких-либо препятствий. Чтобы проверить это, она попыталась покинуть поляну, но вскоре тропинка снова привела её к тому же вязу, а солнце словно замерло на месте. Что же это? Быть может, проделки дивных существ?

Новый знакомый о чём-то задумался, а затем резко принялся искать нечто, названное им средоточием силы. Мелизанда присоединилась, хотя оба они понятия не имели, как распознать цель. Пока девушка слушала замысловатые пояснения Дамиана, внимание её привлек белый бутон, растущий у корней, — подобный она окропила своей кровью в ходе ритуала. Только она сорвала его, раздался режущий ухо визг: «Аят!». Её спутник собрал ещё несколько цветов, и в ответ периодически доносились возмущения. Сложив их в букет, он вручил его юной леди, сказав, что тот может пригодиться.

Словно из ниоткуда на прогалину вышла ещё одна босая девочка. Сперва она пристально оглядела вяз, а затем перевела взгляд на Мелизанду, державшую букет. С первых же слов тон её был агрессивным. Не успела девушка оправдать свой нежданный визит, как стебель, лежавший у ног Мелизанды, вдруг стал обвивать гостью, превращаясь в крепкую лозу и не давая пошевелиться. Повернувшись к дом-древу, девочка позвала Касиэль. Дамиан знал, что феям не увидеть его ложного образа на поляне. Казалось, между дриадами должна произойти ссора за территорию, но он не догадывался, что главная причина — в нём. Остальные лесные обитатели разгневались бы, узнай они, кто был укрыт здесь — укрыт целых девять лет.

Когда показалась Касиэль, вторая нимфа приняла облик высокой дамы, очень походящей на разъярённую мать. На самом же деле она приходилась ей старшей сестрой, Немериэль. В своих играх Касиэль перешла грань, и Немериэль твёрдо решила всё исправить. Она направилась к древу сестры и взмахнула руками: вяз задрожал, из-под корней поднялось белое полупрозрачное пламя, отчего кора иссыхала и опадала, белый ствол под ней чернел, а ветви корёжились. Касиэль гневно зарыдала. Заточённому Дамиану повезло ещё меньше. Моральные страдания были ничем в сравнении с перенесёнными им физическими муками. Мышцы его будто разрывали тысячи цепких ручонок, но он мужественно сдержал крик. Неизвестная не смела с ним так поступать. Даже агония не помутнила его рассудка. Касиэль пыталась защитить остатки жилища магическим барьером, но тот показался лишь красивым фокусом в сравнении с колдовством Немериэль. Старшая вознамерилась превратить древесного гиганта в пылающую могилу. Как могла её нерадивая сестра забыть войну? Неужели не знала, что оставшиеся после сражений чёрные твари оскверняют землю? Как посмела она предоставить убежище этому монстру?

Дамиан не мог просто слушать. Девять лет он спал и теперь с трудом пробуждался, но его, беспамятного, унизили и попытались убить. По меньшей мере, он должен был разобраться, кем является. Почему он должен умереть?! Немериэль не ожидала, что чужак ещё мог говорить, и поначалу не собиралась отвечать. И всё же рассказала о его происхождении: он — плод преступника, семя зла. Услышав, что тот потерял память, она удивилась. Вероятно, это — последствия долгой летаргии. Немериэль не без труда подбирала слова, а Касиэль, напротив, оживилась, ведь изначально она привела человека сюда, желая дать ему шанс. Услышанное казалось Дамиану всё более странным. То есть, одна его часть — человеческая, но что же тогда вторая?

Хранительницы продолжали спорить. Немериэль заявляла, что пленник способен в одиночку развязать войну, и пощады мог заслужить только в том случае, если бы можно было отделить его невинную часть. Но Касиэль задавалась вопросом: если он потерял память, разве не равносильно это рождению заново? Не соглашаясь на риски, старшая дриада снова обратила на вяз свою силу. Ствол древа постепенно покраснел и сморщился, листва выгорела, а сухие ветви поникли и ��пали. Дерево медленно гибло, и Дамиан почти потерял сознание — он гадал, что же из этого случится быстрее. Неведомо, может ли он умереть, но если вдруг возродится — обязательно попытается отомстить.

Тем временем Касиэль незаметно выскользнула из поля зрения противницы и метнулась к опутанной лозой Мелизанде. Фея объяснила ей, что волшебные цветы способны разорвать лозу. Когда Мелизанда приставила к лозе стебли букета, тот трансформировался в широкий бронзовый кинжал. По призыву нимфы девушка вонзила клинок в ствол дерева — вяз вновь задрожал и издал необычный звук. Мелизанда в страхе отбросила оружие и отступила. Поток воздуха просочился к Дамиану, и тот понемногу стал приходить в себя, с облегчением отметив, что букет сработал. И пусть трещина постепенно расширялась, Немериэль не дала бы времени выбраться. Оставался единственный вариант.

Вспомнив, что даже не знает, как окликнуть девушку, он снова установил с ней мысленную связь, прося вырезать его силуэт из дерева, несмотря на опасность. Мгновенье поколебавшись, Мелизанда ринулась к вязу. Однако деревянная фигура так искривилась, что кинжал лишь угодил в район лодыжки. Лоза Немериэль обвила тело девушки и отбросила на несколько шагов. Вокруг раны появилось расширяющееся пятно — засочилась тёмно-красная субстанция, похожая на кровь. Едва жидкость достигала земли, все растения вокруг блекли и увядали. Вяз Касиэль — а в последствии и вся поляна — не стали исключением. Эта сила называлась «опустошение». Теперь этот уголок леса обратился в тлеющую безжизненную пустыню. Обе дриады были потрясены. Касиэль переменилась: лицо сморщилось и приобрело свинцовый оттенок, а волосы, утратив былой блеск, полностью поседели. Голос нимфы охрип, а истончившиеся конечности напоминали мёртвые ветки.

Узнав, наконец, имя спасительницы, Дамиан поблагодарил её. Пощадив остальной лес, он потребовал от Немериэль вознаграждения за своё милосердие: в целости и сохранности вернуть девушку в её родную деревню, а также принести клятву никогда не навредить ей. Фея воспротивилась, и Дамиан схватил её за руку — конечность на глазах обратилась в пыль. Передумав делать настолько «щедрое» предложение, он в довесок потребовал беспрекословного исполнения трёх желаний Мелизанды, покуда та жива. Покорившись, искалеченная дриада кивнула и молча исчезла.

Дамиан снова обратился к Мелизанде. Его увечье было серьёзнее, чем казалось и, помимо этого, Немериэль прервала процесс перерождения. Это значило, что юноша не будет способен в полной мере контролировать своё тело. Проще говоря, он просил спутницу позаботиться о нём. Та задумалась: в голове закружились мысли об отце, благословении матери и наречённом женихе. Отказаться от той жизни было страшно и непросто, но она осознала, почему плакала: её пугала неизбежность судьбы. Все вокруг уверяли, что это — правильный путь, но теперь она поняла, насколько сильно всё ненавидела. Дамиан привлёк к себе Мелизанду, и они слились в долгом поцелуе. Та призналась, что не сможет с ним расстаться, и тогда сын демона предложил заключить соглашение. Протянув руку, он вытер слёзы девушки. Мелизанда закрыла глаза, и всё вокруг потемнело.

Очнувшись в дубраве неподалёку от деревни, она не помнила, как покинула Гвинедар. Всё произошедшее — лишь фантазия? Внезапная находка доказывала, что нет: рядом лежал свёрток из необычного мягкого материла — в него был укутан младенец. Прижав малыша к себе, девушка прошептала: «Теперь мы очень долго будем вместе». оооооооооо оооооооооо

---

← Назад { К Содержанию }

1 note · View note

benirium · 6 years

Text

[ [OLD] Дамиан, сын Орхидны]

---

Путь на верхние этажи преграждала решётка, увешенная тяжелыми цепями. Взломав замок одним движением мизинца, он поднялся по винтовой лестнице, ведущей в хранилище. Тщательно выпотрошив все шкафчики с документами и различной утварью, он направился в следующую комнату. Побив там роскошные серванты, непрошенный гость перебрал все драгоценности, но так и не нашёл искомого. Поднявшись ещё выше, он неожиданно наткнулся на богато одетого старца. В нём Дамиан узнал докучавшего ему накануне человека, представившегося тогда давним врагом. Однако наш герой в очередной раз дал понять, что распри простых смертных его не заботят. Старик упрекнул Дамиануса в наглости и бесцеремонности, напомнив, что длинная жизнь дана тому для особой цели, являясь скорее ответственностью, нежели привилегией. Дамиан, напротив, вовсе не мнил себя центром вселенной, воспринимая собственный дар не более чем необъяснимым феноменом. Он парировал укор тем, что собеседник сам был не чужд алчности и праздности, доверху наполняя свои сокровищницы. В свою защиту богач заявил, что всё это — наследие и дань уважения Матери, но такие доводы лишь позабавили юношу: даже до погружения в сон та носила одни-единственные белые одежды. Не найдя у оппонента желаемого, молодой человек прошёл дальше, очутившись в комнате с гобеленами. Заметив ещё одну неприметную дверь, он двинулся к ней, как вдруг сзади на него набросилось нечто громадное. Впрочем, воспользовавшись своей нечеловеческой силой, Дамиан вырвался и серьёзно ранил атакующего. Им оказался битворождённый — достаточно выносливый, чтобы пережить ранение, — и Дамиан попытался выбить из громилы имя заказчика покушения. Не получив ответа, он решил прикончить напавшего, и на последнем издыхании тот смог лишь невнятно что-то прохрипеть...

Перенесёмся в зал жертвоприношений. Торжественное убранство этого места, выстроенного из мрамора и обильно украшенного многочисленными мозаиками, резко контрастировало с обгоревшим фасадом замка. Издалека казалось, что строения всё ещё пылали, — а крестьяне вовсе считали их обителью зла, насилия и страха. На самом же деле здесь по-прежнему размещались зажиточные аристократы, звавшиеся Блиганами. В центре зала было вырыто подобие колодца, но предназначенное явно не для воды. В камерах неподалёку было заточено около десятка мужчин и женщин, ничего не знавших о происходившем и друг о друге. Среди них затесалась и маленькая одинокая девочка семи-восьми лет, Анджелина — единственная, кто бродил вокруг и заинтересованно рассматривал окружение. Вскоре она нашла поддержку в лице другого узника, Германа. Солдаты согнали и окатили оголённых пленных зловонной субстанцией, похожей на отвар из лекарственных трав, постепенно одурманивавшей узников. Терявших последние крупицы сознания привязывали к длинным брусьям, после чего выносили.

По церемониальному чертогу распространялся ужасный запах гари, а у колодца, низко склонив голову, стояли люди в парадных балахонах. Слышались выкрики, вторящие молитве жрицы. Со всех сторон до Анджелины доносились лязг и вопли, но ото всего этого кошмара её ограждал Герман, излишне крепко удерживая за плечи и не давая осмотреться, что явно не пришлось ребёнку по душе. Неожиданно старуха замокла, и в рядах сектантов поднялся ропот. Её голос снова зазвенел, когда призвал нарушителя спокойствия к порядку. Это был молодой мужчина, неторопливым шагом направлявшийся прямиком к ней. И, хотя он выглядел как простолюдин, стражники не спешили останавливать его. Стоявшая перед Дамианом жрица оказалось не той Джо, которую он знал: его старая знакомая почила более десяти лет назад, и теперь это имя носила её племянница. Проигнорировав возмущения, он схватил ту за руку и ощупал кольца на пальцах. Затем отошёл к колодцу и заглянул внутрь, чем вызвал повторную бурю эмоций. Внезапно оттуда повалил густой алым дым — парень отстранился, а сектанты, упав на колени, принялись восклицать: «Великие силы!» Понемногу дым добрался и до сводчатого купола с торчащими из него кольями, на каждое из которых были нанизаны изуродованные тела замученных и ещё корчащихся жертв. Юношу забавляла глупая и бесполезная вера послушников: не желая следовать ей, он равнодушно вернулся к собственным поискам, а несчастных всё продолжали вплетать в ритуал. Пока он осматривал стоящие вдоль стен ларцы, прошёл очередной круг церемонии. Вернувшись ко входу, Дамиан заметил Германа и Анджелину — они были последними.

Бросив брезгливый взгляд в сторону мужчины, он одним жестом отшвырнул того к стене. Девочке повезло лишь потерять равновесие. Быстро встав на ноги, она спросила незнакомца, не для спасения ли он явился. Дамиана судьба пленников совершенно не волновала, но слова маленькой невольницы сумели тронуть нужные струны. Его впечатлило, что кто-то смог увидеть в нём человека. У входа появилась загадочная фигура, напоминавшая полусгнившего мертвеца. Джо не преминула напомнить: вошедший — Халил, первый слуга их господина. Тот поспешил намекнуть Блиганам, что ритуал пора завершать — в их распоряжении ещё оставался Герман. Юноша поставил Анджелину перед выбором: казнить ли её спутника, или же тот достоин помилования. Услышав это, Герман из последних сил стал умолять девочку о пощаде. Та, в свою очередь, помнила лишь боль и неудобства, невольно причинённые им. С любопытством наблюдая за её детской нерешительностью, Дамиан спросил иначе: чтобы та предпочла — больше никогда его не видеть или прожить с ним всю оставшуюся жизнь. Этот вопрос дался Анджелине куда легче, и она ответила: «Больше не видеть».

Тело порабощённого зельем Германа беспрепятственно пронзил кол. От всего увиденного Анджелине стало дурно, и, подхватив её, Дамиан отправился прочь. Внезапно преградивший им путь Халил с восхищением отметил, что в юном принце проявился истинный первенец дьявола. Первый слуга вручил Дамиану заветный предмет его долгих поисков — железный перстень с печатью в виде ели, атрибут высокой знати. Взамен он попросил об услуге: прояснить ситуацию в Престоле Полумесяца, где местный король, Ферредан, стал вызывать опасения. Получив согласие, вассал попрощался. Оставшись наедине с подчинёнными, он отчитал Блиганов за их методы работы.

В пути, пролегавшем через пустоши, Анджелина успела рассказать своему спасителю о себе: ей — десять, её мать давно умерла, а отец ушёл служить в Изну (Две Короны). Продал девочку, как выяснилось, друг семьи — и идти ей было совершенно некуда. Дамиан решил оставить дитя подле себя и отныне называл её просто Энджи. оооооооооо оооооооооо

---

← Назад Дальше → { К Содержанию }

1 note · View note