#левиафан | Explore Tumblr Posts and Blogs

akylk0 · 5 months

Text

Цитаты для экранизации-1

Ниже оставлю заметки с цитатами, чтобы когда доберусь до фильма был шанс сверить детали. Опечатки не правлю, чтобы от цитат отделить.

Посвящается Нортону и Джин Джастер

Совершенно очевидно, что без единой власти, способной держать людей в страхе, они пребывают в состоянии, которое зовется войной, а именно в состоянии войны всех против всех.

Томас Гоббс, «Левиафан», 1651 г.

Естественное состояние есть закон природы, который гласит: все люди свободны и равны, и никто не вправе распоряжаться ни жизнью, ни свободой, ни имуществом другого человека.

Джон Локк, «Два трактата о правлении», 1689 г.

Человек рождается свободным, а между тем всю жизнь он в оковах.

Жан-Жак Руссо, «Об общественном договоре», 1762 г.

Сладость знания сродни экстазу;

И наш настырный разум,

Стремясь прелестные творения познать,

Готов и убивать их, и кромсать.

Уильям Вордсворт, «На попятную», «Лирические баллады», 1798 г.

Я думал о добродетелях, которые он выказывал в начале своего существования, и о том, как все добрые чувства в нем угасли благодаря отвращению и презрению со стороны его покровителей.

Мэри Шелли, «Франкенштейн», 1818 г.

Зачем делать больше трёх эпиграфов?

Сноу есть ненавстную капусту чтобы на Жатве живот не урчал. Обещает однажды не есть её. Всё очень плохо в отличие от остальных родов Сноу совсем обнищали. Дом почти пустой мебель продали за едуво вреия осады Капитолия, униги сожгли в холодные годы. Сноу вспоминает как плакал потому вто детские читал с мамой. Впрочем лучше быть грустным чём мёртвым. Рубашки на приём нет как и кузины швеи.

Ведь расплатиться ей совершенно нечем! Точнее, нечем, кроме себя самой, а Сноу пока еще не пали столь низко. Или уже пали, пока Кориолан сидит сиднем и варит свою капусту?

Кориолан представил, как идет торг. Красотой Тигрис не отличалась – сама тощая, нос длинный, с заостренным кончиком, – зато ей присуща некая свежесть и ранимость, которые располагают к насилию. Если девушка решит продать себя, то покупатель непременно найдется. При мысли об это�� Кориолана замутило, он ощутил беспомощность и отвращение к самому себе.

Бабушка включала гим во время бомбёжек и блокады. Книга будто смеется над таким простестом против прставныев тогда как в репльном блокадном Дениграде пытались зоопарк сохранить и концерт организоывали. Теперь бабудка поо фальвшиво играет сама.

Что делать, если Тигрис не удастся привести рубашку в порядок? Симулировать грипп и сказаться больным? Сочтут слюнтяем. Явиться в школьной рубашке? Сочтут нахалом. С трудом втиснуться в старую красную рубашку, из которой он уже пару лет как вырос? Сочтут нищебродом. Какой вариант выбрать? Ни один не годится.

Наверное, Тигрис отправилась за помощью к своей наставнице, Фабриции Дребедень – женщине столь же нелепой, как и ее имя, зато весьма искусной в подражании модным тенденциям. Ее не смущало ни сочетание перьев с кожей, ни пластмассы с плюшем, и она всегда умудрялась совмещать их в нужных пропорциях. В школе Тигрис училась посредственно, поэтому поступать в Университет не стала и после окончания Академии решила осуществить свою давнюю мечту и податься в дизайнеры. Предполагалось, что ее берут на должность подмастерья, но Фабриция скорее использовала ее как рабыню: заставляла делать массаж ног и прочищать стоки, забитые клочками ее длинных пурпурных волос. Впрочем, Тигрис так радовалась причастности к миру моды и была так благодарна Фабриции, что никогда не жаловалась и не желала слышать в адрес своей патронессы ни малейшей критики.

Мусор не выбрасывают. Ведь его можно съесть топить им или продать. Впрочем мода на росеошь возращается. Бабушка ужасно готовит.

Кориолан имел привычку зацикливаться на проблеме и долго ее обдумывать. Словно возможность контролировать какой-нибудь мелкий элемент своего мирка уберегала его от полного краха. Плохая привычка, из-за нее он не замечал других вещей, куда более значительных и опасных. Склонность к навязчивым идеям гнездилась у него в мозгу и вполне могла закончиться плачевно, если не удастся ее преодолеть.

Увы.

Бабушка видит его президнтов. Сноу сомневается.

Сатирия Клик, преподаватель Агитации и пропаганды, здорово разозлится и вдобавок расстроится, ведь это благодаря ей Кориолан стал одним из двадцати четырех менторов в Голодных играх. Он был не просто любимчиком Сатирии, а еще и ее ассистентом, и наверняка мог сегодня понадобиться. Порой Сатирия вела себя непредсказуемо, особенно когда напивалась. День Жатвы без выпивки, разумеется, не обходился никогда.

Он хотел сослаться больным понимая что без учёбы ему не выжить как пришло спасение.

Шикарно! Нет, даже лучше – стильно! Плотная льняная ткань не стала белой как прежде, зато и желтизна ушла, рубашка приобрела восхитительный светло-кремовый оттенок. Манжеты и воротник Тигрис сшила из черного бархата, пуговицы заменила золотыми и черными кубиками. Тессера, керамическая мозаика. В каждом кусочке виднелись крошечные дырочки для нитки.

– Ты – гений, – признал Кориолан, – и лучшая кузина на свете! – Вытянув руку с рубашкой подальше, чтобы не помять, он обнял Тигрис свободной рукой. – Сноу всегда берут верх!

– Сноу всегда берут верх! – радостно пропела Тигрис. Этот девиз помог детям выжить в годы войны, когда их род едва не исчез с лица земли.

Начала она с отбеливателя. Тигрис намекнула Фабриции, что белые шторы в ее спальне потускнели, и, замочив их в отбеливателе, сунула туда же рубашку Кориолана. Получилось просто замечательно, однако пара пятен так и не отошла. Тогда она поварила рубашку вместе с засохшими цветками календулы, которые обнаружила в соседском мусорном баке, и те придали материи нужный оттенок, замаскировав пятна. Бархат для манжет она добыла, распустив сумку-мешочек, где хранилась памятная наградная табличка их дедушки, теперь уже никому не нужная. Керамическую мозаику она отковыряла со стены в ванной комнате для горничной, а ремонтник, обслуживающий их дом, согласился просверлить в новых пуговицах дырочки в обмен на починку его комбинезона.

Кастрюли её. Варила крахмал для рубашки.

В дистриктах День Жатвы проходит ужасно, и в Капитолии он тоже не особо радостный. Большинство жителей не любят вспоминать войну. Тигрис проведет этот день, прислуживая своей хозяйке и пестрой толпе гостей, пока те будут обмениваться унылыми рассказами о лишениях в годы осады и напиваться до бесчувствия. Завтра будет еще хуже – ей придется нянчиться с ними же, но похмельными.

В последний раз Кориолан наряжался в далеком детстве, когда Мадам-Бабушка водила его по улицам в лиловом бархатном костюмчике. Он пригладил светлые кудри и насмешливо прошептал своему отражению: «Приветствую тебя, Кориолан Сноу, будущий президент Панема».

Ради Тигрис он величаво прошествовал в гостиную, раскинул руки и покрутился, давая рассмотреть себя во всей красе. Кузина взвизгнула от восторга и захлопала в ладоши.

– Просто сногсшибательно! Какой ты красивый и стильный! Скорее к нам, Мадам-Бабушка! – Еще одно детское прозвище, которое прижилось надолго. Маленькой Тигрис тогда казалось, что называть просто бабушкой такую величественную даму не годится.

Бабушка ходит в тунике бывших карнавальных туфлях и тюрбане. Разводит красные розы. Внук же белые потом. Роза ранит его, но Тигрис успевает завящатьтранку.

Кориолан напомнил себе, что самоконтроль – жизненно важный навык, и он должен быть благодарен бабушке за возможность практиковаться в нем почти каждый день.

Десять лет как победили, а Кориолану на пути в Академию приходилось протискиваться между глыбами мрамора и гранита. Иногда ему казалось, что развалины оставили специально, как напоминание о пережитых невзгодах. Людская память коротка. Чтобы ужасы войны не позабылись, людям нужно ежедневно перебираться через завалы, отовариваться по продуктовым карточкам и смотреть Голодные игры. Забвение ведет к излишней самонадеянности, и история повторяется.

День Жптвы это 4 июля. Внезапно

Как и прежде, трибутов загоняли на Капитолийскую арену – полуразрушенный амфитеатр, где до войны проводились спортивные и развлекательные мероприятия, и давали им оружие, чтобы убивать друг друга. Жителей Капитолия призывали смотреть Игры, но многие воздерживались. Главная трудность для распорядителей Игр заключалась в том, как привлечь больше зрителей.Именно с этой целью и решили задействовать менторов. Распорядители Игр отобрали двадцать четыре лучших и самых талантливых ученика Академии. С их обязанностями пока не определились. Ходили слухи, что трибутов как-нибудь подготовят к личным интервью, может, отмоют или нарядят, чтобы те лучше смотрелись перед камерами. Все соглашались, что если продолжать Голодные игры необходимо, то следует их существенно доработать и сделать более зрелищными, для чего и решили разбавить трибутов из дистриктов капитолийской молодежью.

Все считали Кориолана богатым, но единственным его богатством было обаяние, которым он щедро делился, пробираясь через толпу. В ответ на его дружеские улыбки, вежливые вопросы о членах семьи и ненавязчивые комплименты лица учеников и преподавателей светлели.

– Ваша лекция о карательных мерах в отношении дистриктов произвела на меня неизгладимое впечатление!

– Отличная челка!

– Как себя чувствует мама после операции на спине? Передай ей, что она мой герой!

Даже есть шутка преподавательницв только конец которой дан читателчб предполагается что история смешнвя. Хоть не про лопату.

В Капитолии среди взрослых эпидемия пьянства.

– У тебя получилось! А из чего эти бесподобные пуговки? – спросила Сатирия, ощупывая кубики на манжете. – Тессера?

– Неужели? Хм, тогда понятно, почему они напоминают мне ванную комнату нашей горничной, – ответил Кориолан, заставив друзей хихикнуть. С помощью самоиронии и шутки про рубашку он изо всех сил старался сохранить у окружающих это впечатление: он один из немногих, у кого есть ванная для горничной, к тому же облицованная мозаикой.

Он с первого взгляда узнал наряд, который она надевала на церемонию Жатвы каждый год, хотя в этот раз на нем и красовались черные перья. Сатирия похвалила рубашку Кориолана, и от него требовалась ответная любезность.

Удовольствие сошло на нет, едва он увидел преподавателя физической культуры, Агриппину Серп, раздвигавшую толпу уверенными движениями накачанных плеч. За ней следовал ее ассистент, Сеян Плинт, и нес декоративный щит, который профессор Серп каждый год заставляла их держать на групповом фото класса. Щит ей вручили в конце войны в награду за инструктаж и тренировки по технике безопасности во время бомбежек.

Кориолана расстроил вовсе не щит, а наряд Сеяна: легкий темно-серый костюм с ослепительно белой сорочкой и узорчатый галстук, придававший солидности высокой угловатой фигуре. Все вместе выглядело стильно, с иголочки и буквально пахло деньгами. Точнее, наживой. Отец Сеяна, промышленник из Дистрикта-2, в свое время принял сторону президента. Он сколотил огромное состояние на производстве оружия, боеприпасов и амуниции и купил право на жизнь в Капитолии. Теперь Плинты наслаждались теми привилегиями, которые старейшие, самые могущественные семейства зарабатывали поколениями. Прежде никогда не случалось, чтобы уроженец дистрикта вроде Сеяна становился учеником Академии, однако щедрое пожертвование его отца позволило практически полностью восстановить изрядно разрушенное войной здание. Уроженец Капитолия в подобной ситуации был бы вправе рассчитывать, что Академию переименуют в его честь. Отец Сеяна всего лишь попросил позволить учиться в ней его сыну.

Деньги семьи Сноу были в 13 дистрикте.

Сеян появился в школе десять лет назад. Застенчивый, ранимый мальчик с выразительными карими глазами взирал на других детей с опаской. Узнав, что он родом из дистриктов, Кориолан едва не примкнул к одноклассникам, развернувшим против новичка целую кампанию. Однако затем, поразмыслив, оставил его в покое. Капитолийские ребятишки решили, что травить сопляка из дистрикта Кориолан считает ниже своего достоинства, Сеян воспринял это как проявление порядочности. Обе догадки были не вполне верны, однако в результате и та, и другая сторона сочли его отличным парнем.

Сеян попытался изобразить поклон, но ударился о громоздкий щит. На глаза ему упал непослушный светлый локон.

– Даже чересчур, – отрезала профессор Серп. – Если бы мне понадобился павлин, я обратилась бы в зоомагазин. Все ученики должны быть в школьной форме! – Она смерила взглядом Кориолана. – Недурно. Старая рубаха из комплекта парадной формы твоего отца?

Кориолан понятия не имел, откуда взялась рубашка. В памяти мелькнула смутная картинка: удалой отец при полном параде, весь в медалях, – и он решил на этом сыграть.

– Спасибо, что обратили внимание, профессор. Я отдал немного ее переделать – сходство с формой не должно слишком бросаться в глаза, ведь сам-то я не воевал. Как бы мне хотелось, чтобы отец был сегодня здесь, со мной!

Немного комедии в перемешку с драмой. Он парня герой узнаёт что городу нужны деньги и теперь капитолийцы начнут платить налог на имущество. У Сноу денег бабушка всё на залоги пустила. Старушку проще будет выбрость из окна потому что жизнь в трузобах убьёт её. Услышав как Сеян называет мать ма у бедняги рвота. Не хочет таких деревщин в свой дрм. Сеян был упитанный в детстве и пришёл с кулечаом мармеладок.

Директор Каска Хайботтом, которому приписывали идею создания Голодных игр, курировал менторскую программу лично. Он представился ученикам со всем пылом сомнамбулы, мечтательно глядя в никуда. Под действием морфлинга некогда мощное тело усохло, кожа обвисла. Недавняя стрижка и накрахмаленная сорочка лишь подчеркивали его дряхлость. Благодаря славе создателя Игр Хайботтом еще кое-как держался на своем посту, однако ходили слухи, что Попечительский совет Академии начинает терять терпение.

Девчонка из Дистрикта-12?! Что может быть унизительнее? Двенадцатый – самый маленький из дистриктов, настоящее недоразумение, и дети там чахлые, с опухшими суставами, и гибнут они в первые же пять минут на арене, да что там говорить… Но девчонка?! Голодные игры подразумевают грубую силу, а девушки от природы мельче парней, значит, находятся в заведомо невыгодном положении. Кориолан никогда особо не ладил с директором Хайботтомом, которого в шутку прозвал Вечный Кайф, однако подобного публичного унижения он никак не ожидал.

Кориолан хотел его поздравить и вдруг с удивлением обнаружил, что тот расстроен дальше некуда.

– В чем дело? – спросил Кориолан. – Разве ты не рад? Среди этих отбросов юноша из Дистрикта-2 – лучший вариант.

– Ты что – забыл? Я ведь и сам из этих отбросов, – хриплым голосом ответил Сеян.

Кориолан промолчал. Значит, десять лет жизни в Капитолии среди элиты прошли впустую. Он все еще считает себя мальчишкой из дистрикта. Что за жалкий тип!

Сеян гневно нахмурился.

– Наверняка это устроил отец. Вечно он пытается наставить меня на путь истинный!

Жатву показывали в прямом эфире из каждого дистрикта, двигаясь с восточного побережья на запад, и транслировали на всю страну. Значит, Дистрикт-12 стартует первым. Все поднялись: экран заполнил герб Панема, раздались звуки гимна Капитолия.

Алмаз Панема,

Великий город,

Ты блистаешь на все времена.

Некоторые ученики подбирали слова с трудом, зато Кориолан, бабушка которого коверкала гимн по утрам много лет, пропел все три куплета зычным голосом и снискал несколько одобрительных кивков. Как бы жалко это ни выглядело, он нуждался в любом одобрении.

Герб постепенно исчез, сменившись изображением президента Равинстилла – благородная седина в волосах, военная форма старого образца как напоминание о том, что он пришел к власти задолго до Темных Времен, мятежа дистриктов против Капитолия.

толпа расходилась, отступая подальше от несчастной.

Увидев ее, публика удивленно ахнула.

Люси Грей Бэйрд стояла прямо. На ней было некогда шикарное платье с радужными оборками, уже изрядно поношенное. Темные кудри она собрала в прическу и вплела туда полевые цветы, теперь поникшие. Благодаря яркому наряду Люси Грей бросалась в глаза, как бабочка среди стайки моли. Сразу на сцену она не пошла, а двинулась сквозь толпу девушек справа от себя.

Все случилось быстро: она сунула руку в пышные оборки, достала из кармана ярко-зеленую ленту, положила за шиворот злорадно ухмыляющейся рыжеволосой девушке и направилась к сцене, шурша юбкой. Камера застыла на рыжеволосой, чья ухмылка сменилась гримасой ужаса. Оглушительно визжа, она упала на землю, раздирая на себе одежду, а мэр громко завопил. На заднем плане по направлению к помосту неторопливо удалялась ее обидчица, ни разу не оглянувшись.

Это дочка мэра. Кориолан получил надежду, ведь весь Капитолиц смотрит на его девушку из 12 дистрикта.

Вернувшись на сцену, мэр Липп проигнорировал мешок с именами, направился прямиком к девушке-трибуту и ударил ее по лицу так сильно, что она буквально рухнула на колени. Он замахнулся снова, но тут вмешались миротворцы, схватили его за руки и попытались напомнить ему о непосредственных обязанностях.

Камера смотрит на Лючи. Она ярко накрешена. Синие тени красная помада. Косметика редкость даже в Капитолии а здесь вообще.

Все жалеют деушку. Даже Кориолан, сомневавшийся в её рассудке.

– Готов поспорить, что все подстроено, – тихо сказал Сеян. – Наверняка на бумажке было другое имя.

Как раз в тот момент, когда девушка-трибут едва не расплакалась, случилось кое-что странное. В толпе запели. Голос был юный и мог принадлежать как юноше, так и девушке. Он звонко разносился по притихшей площади.

Вам не отнять мое прошлое,

Вам не отнять мою память.

По сцене пролетел ветерок, и девушка-трибут медленно подняла голову. В толпе раздался другой голос, на этот раз явно мужской.

И отца моего вам не отнять,

Даже имя его вам не узнать!

По губам Люси Грей Бэйрд скользнула тень улыбки. Она вскочила на ноги, вышла в центр сцены, схватила микрофон и дала волю чувствам.

А что можно отнять у меня,

Так тому грош цена!

Свободной рукой она подхватила оборку на юбке, принялась размахивать ею вправо-влево, и сразу стало понятно, к чему этот наряд, прическа и макияж. Кем бы девушка-трибут ни была, она подготовилась к представлению заранее. У нее был красивый голос, звонкий и чистый на высоких тонах, глубокий грудной с эффектной хрипотцой – на низких, и двигалась она уверенно.

И она горделиво двинулась плавной походкой вокруг миротворцев, причем некоторые из них были не в силах сдержать улыбок. Никто даже не шевельнулся, чтобы ее остановить.

Вам не отнять мою дерзость,

Вам не заткнуть мне рот.

Поцелуйте меня в зад

И отправляйтесь в ад!

Ведь что можно отнять у меня,

Так тому грош цена!

Кщё её эфектно со сцены пришлось снимать и она пожала руку парню трибуюту. Кориолану теперь завилуют, а он гадает как всё разыграть. Налеятся что она бегает хорошо хоть.

В его жизни правил бал вечный голод. Каждый день превращался в битву, в торг, в игру. Как лучше сдержать голод? Съесть всю еду за один присест? Растянуть на целый день, деля на крохи? Проглотить не жуя или мусолить до полного растворения во рту? Подобные игры разума помогали отвлечься и не думать о том, что еды не хватает. Кориолан никогда не ел досыта.

Во время войны повстанцы захватили сельскохозяйственные дистрикты и попытались голодом принудить Капитолий к подчинению, использовав еду, точнее, ее нехватку как оружие. Теперь они снова поменялись ролями: Капитолий контролировал припасы и, идя на шаг впереди, проворачивал нож в сердцах дистриктов с помощью Голодных игр. Помимо пытки кровопролитными Играми, всех жителей Панема буквально морили голодом: они постоянно пребывали в отчаянии, и никто не мог быть уверен в том, что увидит рассвет.

По пути им попалось три мертвеца, в одном из которых они узнали молоденькую горничную, которая так мило прислуживала на чаепитиях у Крэйнов. Повалил мокрый снег, и улицы вроде бы опустели, но на обратном пути дети испугались укутанного с головы до ног прохожего и укрылись за ближайшей изгородью. Они молча наблюдали, как их сосед Нерон Прайс, железнодорожный магнат, огромным тесаком отрезал у горничной ногу. Завернув добычу в юбку, которую сорвал с трупа, он стрелой кинулся к заднему входу своего особняка. Кузены никогда об этом не говорили, даже друг с другом, однако увиденное намертво врезалось Кориолану в память. Свирепость, исказившая черты Прайса, белый носочек, черный поношенный башмак на конце отпиленной конечности и безраздельный ужас осознания того, что и сам можешь стать чьей-то пищей…

Поздним вечером, в самом конце октября Кориолан очутился возле задней двери некогда модного ночного клуба. Одной рукой он катил красную игрушечную тележку, другой крепко держался за бабушкину руку в перчатке. Стоял жуткий холод – в воздухе чувствовалось зловещее дыхание зимы, небо закрывала плотная завеса мрачных серых туч. Они пришли повидать Плюриба Белла, стареющего мужчину в очках с лимонными стеклами и в белом напудренном парике с локонами до пояса. Плюриб и его партнер Кир, музыкант, владели клубом, который теперь использовали для торговли контрабандой с заднего входа.

Бабушка Кориолана рассмеялась.

– Какой ужас!

– Нет, милая моя. Ужас будет без нее.

Бабушкин смех оборвался. Бросив взгляд на Кориолана, она судорожно сжала его руку и задумчиво посмотрела на ящики.

– Сколько вы можете нам уступить?

Один ящик Кориолан отвез домой на игрушечной тележке, остальные двадцать девять прибыли глухой ночью, поскольку чрезмерное накопление припасов в осажденном городе считалось незаконным. Кир с другом затащили фасоль на верхний этаж и сложили в середине роскошно обставленной гостиной. Сверху они поставили банку молока – подарок от Плюриба – и пожелали им спокойной ночи. Кориолан с Тигрис помогли бабушке спрятать ящики в шкафах, в гардеробных и даже в старых часах.

Благодары этому семья выжила и не унижалась. Кориоланипонимает что из за этого низок ростом но нпдечться ум нормально развивался. Бабушка не умела готовить и всё делала восьмилетняч Тигрис.

Корилан пытается сделать вид что не голоден. Директор любезно подаёт еду вот только безобидная фраза поо ужовольствия звучит ехидно вмконтексте его зависиости со соол парня.

– Неужели? – Директор Хайботтом расхохотался. – Посмотри на себя – рубашка перешитая, обувь давно мала. Ты из последних сил пытаешься свести концы с концами, а сам разгуливаешь по Капитолию, задрав нос. Сомневаюсь, что в апартаментах Сноу остался хотя бы ночной горшок! Даже если выиграешь приз, что маловероятно, дальнейших расходов вам точно не потянуть. И что будет с тобой тогда? Что тогда?

Кориолан невольно оглянулся по сторонам. К счастью, ужасных слов директора не слышал никто – все были заняты едой и болтовней.

– Не волнуйся, никто не знает. Ну, почти никто. Ешь свой пирог, мальчик. – Директор Хайботтом ушел, даже не потрудившись взять кусок себе.

Прикидывает в панике. Из прибыльного остаются миротворцы. Но это на 20 лет и за пределами Капитолия. Тех кто в дистриктах считают мёртвыми. С ними не общаются.

Кориолан стоял на пустой железнодорожной платформе в ожидании своего трибута, держа двумя пальцами белую розу на длинном стебле. Идея с подарком принадлежала Тигрис. Она де верит в брата.

Кориолан вспомнил о бабушкиных розах, которые все еще ценились в Капитолии. Старуха неутомимо выращивала их в садике на крыше пентхауса – и на свежем воздухе, и в небольшой теплице с солнечным обогревом. Она раздавала свои розы скупо, словно бриллианты, поэтому Кориолану пришлось изрядно потрудиться, чтобы добыть эту красавицу. «Мне нужно установить с нею связь. Как ты всегда говоришь, твои розы открывают любые двери». Мадам-Бабушка согласилась, что было лишним свидетельством того, насколько ее тревожила создавшаяся ситуация.

Кориолан единственный кто пришёл встречать подопечную.

На ее симпатию? На доверие? На то, что она не убьет его при первом же случае?

Те самые пятимунтные интервью введены как раз на этих играх. Позже до 3 сократили во времена Китнисс.

Однажды поезд вернулся без него – пуля мятежника нашла свою цель. Теперь все в Капитолии напоминало Кориолану об ужасном событии, причем особенно тяжело ему приходилось на вокзале. Вряд ли он по-настоящему любил этого сурового, малознакомого человека, но определенно нуждался в его защите. Смерть отца принесла страх и чувство беспомощности, от которых Кориолан так и не избавился.

На Кориолана повеяло затхлым, тяжелым духом. Трибутов привезли в вагоне для скота, вдобавок еще и нечищеном. Кормили ли их? Давали ли подышать свежим воздухом? Или так и держали впроголодь и взаперти? Хотя ему доводилось видеть трибутов на экране, к встрече с ними во плоти он оказался не готов, и его захлестнула волна жалости и отвращения. Они и в самом деле были существами из другого мира. Из мира, полного отчаяния и жестокости.

Оюси элентно спускает трибуют из её диктрикта. На ребятах цепи. Кориолан единственный штатский и понимаетт вот момент.

Сейчас или никогда!

Кориолан подошел к Люси Грей, протянул ей розу и слегка кивнул.

– Добро пожаловать в Капитолий, – проговорил он. После стольких часов молчания в голосе появилась хрипотца, и Кориолан надеялся, что это придаст ему зрелости.

Девушка смерила его оценивающим взглядом. Кориолан боялся, что она либо уйдет, либо посмеется над ним. Не случилось ни того, ни другого. Она потянулась к цветку и осторожно оторвала лепесток.

– Когда я была маленькой, меня купали в па́хте и розовых лепестках, – непринужденно сообщила Люси. Несмотря на неприглядность ее нынешних обстоятельств, ей хотелось верить. Девушка провела пальцем по матовой поверхности лепестка, положила его в рот и закрыла глаза, наслаждаясь вкусом. – Чудесно! Только сказки на ночь не хватает.

Кориолан воспользовался случаем, чтобы ее рассмотреть. Люси Грей выглядела иначе, чем на церемонии Жатвы. Не считая отдельных пятнышек, вся косметика стерлась, и без нее девушка-трибут казалась совсем юной. Губы потрескались, волосы расплелись, радужное платье испачкалось и помялось. На месте удара на щеке расцвел лиловый синяк. И все равно чувствовалось в ней нечто особенное. Кориолан словно наблюдал за представлением, только на этот раз для ограниченного круга зрителей.

– Хотел познакомиться с тобой на моих условиях.

– Ясно, бунтарь, – заметила она.

Для жителей Капитолия это слово означало смерть, но в устах Люси Грей оно прозвучало одобрительно, как комплимент. Может, насмехается? Кориолан вспомнил, что она прятала змею в кармане и обычные правила ей не писаны.

– А что еще может мой ментор, кроме как дарить розы? – поинтересовалась она.

– Заботиться о тебе как следует.

Миротворцы тем временем вышвыривали полуголодных детей на перрон. Одна девочка выбила передний зуб, мальчика жестоко отпинали.

Люси Грей улыбнулась Кориолану.

– Ну, удачи тебе, красавчик, – бросила она и ушла, оставив его стоять с розой в руках.

Решает поехать с ней. Перевозят ребят в фургоне для зверей. Одной деврчке зуб выбили. Еонтраст с Играми в книгах.

Грузовик притормозил, пропуская набитый пассажирами троллейбус. Кориолан находился в задней части клетки, но все равно на всякий случай пригнулся, чтобы его не заметили.

Троллейбус проехал, грузовик тронулся, и Кориолан рискнул выпрямиться. Трибутам стало смешно, некоторые злорадно потешались над его явным смущением.

– В чем дело, красавчик? Не в ту клетку угодил? – с издевкой осведомился юноша из Дистрикта-11.

Столь неприкрытая ненависть потрясла Кориолана, однако он постарался сохранить невозмутимость.

– Нет, именно эту клетку я и поджидал все утро.

Трибут из Одиннадцатого стремительно обхватил горло Кориолана длинными пальцами в шрамах и всем телом прижал его к прутьям. Кориолан задействовал единственный прием, который никогда не подводил его в потасовках на школьном дворе: изо всех сил саданул противника коленом в промежность. Парень из дистрикта охнул и согнулся пополам.

Вонища и дети ссотоят как дикая стая на холеного пуделя.

Оюси предцпреждает что капитлийцы отомстят их семьях если они нападут. Чернокожий изт11 вроде как миротворца убил ранее. Ей явно приятно что её ментор с ней у остальных нет. Детей выронили в обезьяннике внутри Зоопарка. Раньше селили в конюшее. Сноу пртерял розу и тоже был в общей кучи.

Стоит отдать ему должное. Понимает паника ухудшит ситуацию.

Что же ему оставалось? Только стоять, глядя прямо в камеру, и ждать, пока спасут.

Кориолан выпрямился в полный рост и принял скучающий вид. Публика начала его окликать – сначала раздались пронзительные голоса детей, потом вступили взрослые. Им хотелось знать, что он делает в клетке и не нужна ли ему помощь. Наконец его кто-то узнал, и имя молниеносно разнеслось по толпе, которая становилась все плотнее.

– Это же мальчишка Сноу!

– Кто-кто?

– Из тех самых Сноу, у которых розы на крыше!

Почему все эти люди пришли в зоопарк посреди рабочей недели? Неужели им заняться нечем? Почему дети не в школе? Неудивительно, что в стране такой бардак.

Похоже, она постоянно прихорашивается. В Двенадцатом девушка поправляла оборки, на перроне – волосы, теперь решила украсить себя цветком. Кориолан протянул ей руку, словно она была дамой высшего света.

Уголки губ Люси Грей поползли наверх. Она грациозно подала ему руку, и по телу Кориолана будто искра пробежала, передав ему частичку ее сценического обаяния. Он слегка поклонился своей даме.

«Она на сцене. Ты тоже на сцене. Это представление», – подумал Кориолан, поднял голову и спросил:

– Не угодно ли познакомиться с моими соседями?

– С удовольствием, – откликнулась Люси Грей, словно зашла в гости на чай. – Слева я выгляжу получше, – шепнула она, легонько коснувшись щеки.

Думал если ребята нападут публике понравится его унижение. Люси вовремя подходит сзади говоря лови момент. К сожалению намёка не понял и аместо показа с правой сторонц левая не рабочая из за синяка повёл к левому борту.

Тнтересно дети Понтий и Венеоа были в книгах? Девушка имело нравится детям. Даже разрешает потрогать своё платье девочке с грязными от мороженого руками. Кориолан видит что она понимает что такой подход раьотает. Довольны дети довольны взрослые. Их она ишнорирунт и делает вид будто не щнала о камере. Её семья путешествовала. Правда шюбит платья в горошек? Кориолан не мешает.

Говорит она необычно но и время в книое прошедшее. У них атмосфера Пита и Китнисс на интераью.

– Только ее косточки, дорогуша. Только ее жемчужно-белые косточки. – Люси Грей посмотрела на растерявшегося репортера в упор. Больше вопросов не последовало, и она повернулась к Кориолану. – Кстати, ты знаком с моим менторомментором? Его зовут Кориолан Сноу. Он капитолийский юноша, и мне с ним неслыханно повезло! Можно сказать, мне досталось пирожное с кремом. Кстати, ни один другой ментор не удосужился встретить своего трибута.

– Да уж, ему удалось нас всех удивить. Кориолан, тебя сюда послали учителя? – спросил Липид.

Кориолан шагнул к камере и попытался изобразить из себя эдакого озорного симпатягу.

– Нет, но они мне и не запрещали. – По толпе прокатился смех. – Зато я точно помню, как они сказали, что я должен представить Люси Грей Капитолию. Вот я и решил подойти к заданию серьезно.

– И ты не раздумывая сиганул в клетку с трибутами? – подначил репортер.

– Честно говоря, раздумывать было некогда, – признался Кориолан. – С другой стороны, если хватило храбрости у нее, то чем я хуже?

– Между прочим, у меня выбора не было, – напомнила Люси Грей.

– Между прочим, у меня тоже! – воскликнул Кориолан. – После того как я услышал твою песню, я просто не смог устоять! Признаюсь, я твой фанат. – Толпа зааплодировала, и Люси Грей кокетливо взмахнула юбкой.

– Очень надеюсь, что в Академии с тобой согласятся, Кориолан, – заметил Липид. – Впрочем, скоро сам узнаешь.

Умело пресёк скандал миротворцев. Они деиего выпихнули со всеми. Доволен как справился.

Кориолан не особенно любил возиться в лаборатории (запах формальдегида вызывал рвотные позывы, а работать в паре он вообще терпеть не мог) и все же достаточно преуспел в манипуляциях с генами, чтобы его приняли. То ли дело Ио Джаспер – казалось, эта талантливая чудачка родилась со встроенным микроскопом. Кориолан всегда был к ней добр – и добился ее обожания.

Он считает себя не вправе возвышаться над вмеми при этом злит последняч строка в списке.

Кориолан надеялся увидеть Сатирию, однако вместо нее обнаружил сгорбленную старушку с седыми кудряшками, которая совала в клетку с кроликом металлический прут. Она дразнила кролика через сетку до тех пор, пока генетически модифицированное животное с челюстями как у питбуля не выхватило прут и не перекусило пополам. Старушка выпрямилась, насколько могла, повернулась к Кориолану и радостно воскликнула:

– Прыг-скок!

Доктор Волумния Галл, Главный распорядитель Игр и основатель Отдела экспериментального оружия Капитолия, нагоняла на Кориолана ужас с самого детства. Однажды на школьной экскурсии, на глазах у целого класса девятилеток она расплавила каким-то лазером живую крысу, а потом поинтересовалась, нет ли у них домашних питомцев, которые им надоели. Никаких животных у Сноу не было – сами жили впроголодь. Зато у Плюриба Белла имелась белая кошка по имени Пушинка Белл, любившая лежать у него на коленях и беззаботно играть длинными прядями парика. Кориолан ей очень нравился, и она принималась хрипло мурлыкать всякий раз, стоило ему почесать ее за ухом. В те страшные зимние дни, когда он брел по слякоти, чтобы обменять очередной мешочек лимской фасоли на капусту, шелковистое тепло кошки служило ему большим утешением. Кориолан ужасно расстроился, представив, что могут сделать с Пушинкой в лаборатории.

-Прыг-скок, бум-шварк! – Доктор Галл усмехнулась. – Как тебе зоопарк? Прямо детский стишок: прыг-скок, бум-шварк, как тебе зоопарк? Оба, ментор и трибут, в одну клетку упадут!

Кориолан растянул губы в подобии улыбки и бросил взгляд в сторону директора Хайботтома, ожидая подсказки. Тот сгорбился за лабораторным столом и потирал висок с таким видом, будто страдает от невыносимой головной боли. Помощи от него не дождешься.

– Ну да, – кивнул Кориолан. – Так и было. Оба мы в клетку упали.

Доктор Галл вопросительно подняла брови, словно надеясь на продолжение.

– И?

– И… мы… на сцену попали? – добавил он.

– Ха! Ну конечно! Именно это вы и сделали! – Доктор Галл посмотрела на него с одобрением. – Любишь поиграть? Пожалуй, в один прекрасный день из тебя может выйти неплохой распорядитель.

Подобная мысль ему даже в голову не приходила. При всем уважении к Рему, Кориолан считал, что работа у него так себе. Разве требуются особые умения или навыки, чтобы бросить на арену детей с оружием и заставить их убивать друг друга? Наверное, распорядители также организовывают Жатву по дистриктам и снимают Игры, однако сам он надеялся на более перспективную карьеру.

– Люди любят детей, – проговорил Кориолан и тут же усомнился в своих словах. Во время войны он пережил и бомбежки, и голод, и жестокое обращение, причем страдал он не только из-за мятежников. Вырванная из детских рук капуста. Удар в челюсть от миротворца, когда Кориолан подошел слишком близко к президентскому дворцу. А когда он свалился прямо на улице от лебединого гриппа, никто даже не остановился и тем более не помог. Хотя Тигрис и самой нездоровилось, она отыскала его той ночью и каким-то чудом довела до дома…

Директор понимает что Кориолан делал это ради оценки. Зато женщине нравится. Нампкаер на каких-то рептилий. Директор заносит выговор парню. С тремя его искоючат. Он похоже действительно ешо за что-то не любит. Неужели за кличку? Или он противник Игр?

создания – копии давно вымерших животных, выведенные в капитолийских генных лабораториях. Теперь обитателей осталось совсем мало. В пересохшей луже лежала одинокая черепаха, издавая скрипучие звуки.

К своей досаде, Кориолан заметил возле клетки Сеяна с большим рюкзаком. Ментор протягивал сквозь решетку сэндвич, предлагая его трибутам. Те робели и держались в стороне. Слов было не разобрать, Сеян вроде бы пытался вручить еду Дилл, девушке из Дистрикта-11. Что он задумал? Хочет переплюнуть Кориолана и стать героем дня? Воспользовался его идеей прийти в зоопарк, да еще обставил все таким образом, что Кориолану с ним вовек не сравниться – не те средства! Неужели весь рюкзак набит сэндвичами? Девчонка из Одиннадцатого – вообще чужой трибут!

Сеян действительно хотел накормить ребять. Это угощение делала его мама. Маленькая девочка не понимает как можно кориитьживотных. Только Сеян видит в трибутах людей. Машет Сноу. Бежняга его другрм считает. Просит похвать Люси. Если поест она то и другие. Тот видя камеры отмечает что он обращадмя с ней как с леди. Поэтому устраивает пикник через решетку. Тоже голоден. Остальные как животные хватают и убкгабт сгорбившись. Кроме подопечного Сеяна. Люси понимает что ту личная непризнь. Сноу решает назвать имя одноклассника хотя не хочнт. Так будет проще если надумают второй выговор псисать. Плинт старший построил Акалемию почти с нуля.

Ребят не кормили 3 дея. Люси девала лепестки розы пока никто не видел. На камеру советует принести еды в зоопарк зрителям.

– Кстати, какой интерес в этом у тебя, мой ментор? Ты ведь еще школьник, верно? Что именно получишь ты? Чем больше я буду блистать, тем выше твоя оценка?

– Наверное…

Кориолану стало стыдно. Здесь, в относительном уединении, ему впервые пришло в голову, что через несколько дней она погибнет. Разумеется, он всегда это знал, но воспринимал ее просто как участницу Игр. Как свою скаковую лошадь, как бойцовскую собаку. Но чем дольше он общался с девушкой-трибутом, тем больше замечал в ней человеческого. То же самое Сеян сказал маленькой девочке: Люси Грей – не животное, хотя она и не жительница Капитолия. Так чем же он сейчас занимается? Не зря директор Хайботтом заподозрил показуху…

– Честно говоря, понятия не имею, что я за это получу, – признался Кориолан. – Менторов вам назначили впервые. Не хочешь – не надо. Я имею в виду петь.

– Знаю, – сказала она.

Однако ему очень хотелось, чтобы Люси Грей спела.

– Если ты им понравишься, то тебе принесут больше еды. У нас дома с ней плохо.

Кориолан залился краской. С какой стати он вообще в этом признался?

– Правда? Я-то всегда думала, что у вас в Капитолии еды навалом.

Люси смотрит на парня с интересом. Нравится как она мрачно шутит что забыла платок дома. Кориолан думает как ужасно дить без него. Начинает петь на закате. Песню про мой дом тюрьма пела миссис Сноу. Погибла во вреия родов с сестрёнкой.

Вскоре погиб отец, но от этой утраты мир не настолько опустел. Кориолан все еще держал в прикроватной тумбочке пудреницу матери. В трудные времена, когда ему не спалось, он открывал ее и вдыхал аромат роз, исходивший от нежной шелковой пудры. Воспоминание о том, как сильно его любили в детстве, неизменно помогало.

Сеян понимает что чудом не стал участником. Представляет себя на их месте. Марк оказался его однокласником однажды принесшим ему снегикогда он пальцы прищемил. Помнит Сеяна ведь Плинтлв презирают на родине. В отчаянии просит поменяться трибутами. Сноу было хочет затем понимает что по сути главное привлечь зрителя а он уже с такой чудачкой Люси смог. Не факт что Марк будет ему плдчиняться. Ием более Сеяну это прчиняет страдания. Сноу не понимает как можно мучиться от бремени денег. Ещё нп зпдворках ему жаль доверия девушки. Собеседнику говорит что о нём печется. Его отцу не понравится.

Опасения подтвердились, Сеан доверяет Кориолану. Ещё извиняется за возсожные проблеиы. Дома бабушка недовольно. Косенно называет Люси шлюхой глворя что онк точно уже не девочка и явно видит в ней манипулторшу. Тигрис утром приготовила елу и для Люси. Ей жаль детей. Сноу говорит преподавательнице о прежложении Сеяна и что им можно шатажировать его отца. Та им гордиться. Сноу хотельбы чиобы его глаза были мамины. Но зато мама погибла в этом мире в отличие от папы. Во снахтвидит радужную Люси.

– А что будет с теми, кто не смотрит? – спросила Клеменсия, не удосужившись и голову поднять от своих записей. К ней хорошо относились и ученики, и учителя, и ей прощалось многое.

– Жителей дистриктов будем казнить. Капитолийцев – выселять в дистрикты, а если и на следующий год не подчинятся, тоже казним, – с готовностью пояснил Фест.

Класс рассмеялся, потом все задумались всерьез. Как бы это исполнить? Нельзя же посылать миротворцев от двери к двери. Пожалуй, тут поможет случайная выборка и опрос, который позволит определить, смотрел ты Игры или нет. А каким должно быть наказание? Казнь или изгнание – это слишком. Жителей Капитолия можно лишать каких-нибудь привилегий, в дистриктах – ввести публичную порку. Личное наказание будет гораздо более эффективным, чем просто штраф.

– Проблема в том, что смотреть Игры тошно, – заметила Клеменсия.

Тут Сеян не выдержал.

– Вот именно! Кому нравится смотреть, как дети убивают друг друга? Только существам порочным и ненормальным! Может, люди и не совершенны, однако не настолько же мы плохие!

Дети Квпитолия выросли на кровавых подробностях войны и казнях.

– Мне больше по нраву собачьи бои, – признался Фест. – Особенно когда я делаю ставки.

– Значит, тебе понравился бы и тотализатор на Играх, – пошутил Кориолан. – Тогда бы ты стал смотреть?

– Ха, вот тогда бы я здорово развлекся! – воскликнул Фест.

Раздались смешки, потом класс притих, обдумывая новую идею.

– Какая гадость, – сказала Клеменсия, рассеянно накручивая на палец прядь волос. – Ты предложил всерьез? Думаешь, нам нужно делать ставки на то, кто победит?

– Да нет, – проговорил Кориолан, затем склонил голову набок. – С другой стороны, если это удастся, то почему бы нет, Клемми? Я хочу войти в историю как тот, кто принес в Голодные игры азарт!

Ребятам выдали опросники, а участников приковали в роскошном зале. Еды не хватает даде в столице. Угощение для Жатвы будут есть год.

Пыталмя попросить снять оклвы с Люси. Оценила. Плакала потому что любит пудинги и Тигрис сделала его как её мама.

– Замужем? – Кориолан рассмеялся, потом вспомнил, что в некоторых дистриктах в брак вступают рано. Кто знает? Вдруг дома в Двенадцатом у нее есть муж.

– А что? Хочешь предложить мне руку и сердце? – серьезно спросила Люси Грей. Он уставился на нее изумленно. – Думаю, у нас с тобой могло бы получиться.

От ее подначки Кориолан слегка покраснел.

– Ты могла бы сделать куда более выгодную партию!

– Увы, не успела. – Лицо девушки-трибута исказилось от боли, которую она тут же спрятала за улыбкой. – К тебе-то наверняка девушки выстраиваются в очередь за квартал!

От ее флирта Кориолан словно язык проглотил. На чем они остановились? Он посмотрел на анкету. Ах, да. Ее семья.

– Кто тебя вырастил? Я имею в виду после того, как ты потеряла родителей.

– За небольшую плату нас приютил один старик. Он ��е очень докучал с воспитанием, зато и не издевался, так что могло быть и хуже. Я ему даже благодарна. Мало кому хотелось брать к себе шестерых детей. Он был шахтер, умер в прошлом году от болезни легких.

Миротворцы часто были её зрителями поэтому не мешали.

– Ничью. Мои близкие не занимают сторон. Мы – сами по себе. – Вдруг ее внимание привлекло что-то у него за спиной. – Напомни, как зовут твоего друга, который принес сэндвичи? Похоже, ему сейчас нелегко.

– Ты про Сеяна? – Кориолан обернулся через плечо и посмотрел туда, где через несколько столов Сеян сидел напротив Марка. Между юношами лежали нетронутые сэндвичи с ростбифом и пирог. Сеян умоляюще что-то говорил, Марк не мигая смотрел перед собой, скрестив руки на груди, и никак не реагировал.

У других менторов дела шли ненамного лучше. Трибуты закрывали лица и отказывались общаться. Некоторые плакали, некоторые неохотно отвечали на вопросы.

– Пять минут, – объявила профессор Серп.

Дарит ей платьк. Их к них много. Комод целый. Только Кориолан смог собрать данные. Доктор говорит стихами. Ребята пока не понимают что забой собак это отличные данные.

Сеян Плинт оказался куда крепче, чем выглядел на первый взгляд. У него хватило духу вот так запросто пренебречь менторством в присутствии доктора Галл!

Похоже, инцидент ее только взбодрил.

– Разве не чудесно будет, если все зрители отнесутся к трибутам столь же пылко, как и этот молодой человек? Вот в чем наша цель.

– Нет, – покачал головой директор Хайботтом.

– Да! Ведь тогда нам удастся привлечь их к Играм, – решительно сказала доктор Галл, потом хлопнула себя по лбу. – Ты подал мне прекрасную идею! Пусть люди получат возможность влиять на исход Игр. Допустим, мы позволим зрителям посылать трибутам еду прямо на арену. Кормить их, как сделал наш друг в зоопарке. Испытают ли они азарт?

Сеян спросил почему правительство не защищает трибутов а в итоге его идею развили. Доктору ниавится версия со ставками Сноу. Жиректор ранее тоже предложил идею игр в годы ребят. Сеян пытался отказаться от менторства.

Еще одна возможность пожертвовать своими идеями во имя сотрудничества. Либо их перекроят целиком, либо, что еще хуже, упростят настолько, что они потеряют всякую остроту. Прям как с фильмами вышло.

Кориолан направился в свой угол и увидел, что близнецы Полло и Диди Ринг расположились на его камне. Мало того, что брат и сестра были похожи как две капли воды, они еще и одевались в одинаковую одежду, делали одинаковые прически, и оба отличались жизнерадостным характером. При виде Кориолана они тут же встрепенулись.

После того как Сноу подозвал мальчика с картошкой а та поблагодарила. Оюди наинают давать активнее. Бедные дети как животные делают сальто и жоглируют. Молоко дал тот же мужчина что продал Сноу фасоль.

Арахна начала отбирать еду у своей левушки на потеху тлпе и та полосеула ножом ей по горлу.

Люди слишком растерялись, чтобы прийти ей на помощь. Многие испуганно подались назад. Арахна упала на колени, истекая кровью.

Кориолан едва не шарахнулся в сторону и не вцепился в решетку вольера, но Люси Грей прошипела: «Помоги же ей!» Он вспомнил, что камеры транслируют происходящее на весь Капитолий. Кориолан понятия не имел, как помочь Арахне, однако ему не хотелось, чтобы зрители видели, как он шарахается и цепляется за прутья. Его ужас был делом сугубо личным, не предназначенным для публики.

Сцепив зубы, он заставил свои ноги двигаться и подоспел к Арахне одним из первых. Она вцепилась в его рубашку мертвеющими пальцами, теряя жизнь с каждой каплей крови.

– Врача! – крикнул Кориолан, бережно опуская девушку на землю. – Здесь есть доктор? Помогите, хоть кто-нибудь! – Он зажал рану рукой, но потом отпустил, потому что Арахна задыхалась. – Ну же! – завопил он на зрителей.

Девушка есть бутеброд. Её растреливают и кровь убийцы и дертвы соединяет посреди всего этого остатки бутерброда.

Омовение кровью, свист пуль, крики толпы пробудили самые страшные воспоминания детства. Сапоги повстанцев стучат по мостовым Капитолия, он и Мадам-Бабушка лежат на земле под градом пуль, вокруг них корчатся раненые и умирающие… мама на окровавленной постели… давка во время голодных бунтов, разбитые лица, стоны…

Аразец как тёзку сгубило тщестлавие.

Оба не знали, что сказать. Хотя особой любви к Арахне Кориолан не испытывал, она всегда присутствовала в его жизни. В детстве они вместе играли, ходили на дни рождения, стояли в очередях за продуктами по карточкам, сидели на уроках. На похороны его матери она пришла с ног до головы одетая в черное кружево, а он в прошлом году явился поздравить ее брата с окончанием Академии. Арахна принадлежала к старой гвардии богатых капитолийцев и была для него как член семьи. Любить родственников вовсе не обязательно – они просто есть.

– Я не смог ее спасти, – проговорил Кориолан. – Я не смог остановить кровь!

– Никто бы не смог. Ты хотя бы попытался, – утешил его Фест.

Сноу плакал в душе.

Никакая розовая пудра с этим точно не справится. Самое то – забыться в учебе, тем более он любил работать в одиночку, не отвлекаясь на нелепые идеи одноклассников. Надев старый отцовский шелковый халат, Кориолан спокойно написал простое толковое предложение.

Вспоминая обсуждение в классе и ажиотаж зрителей в зоопарке, когда те кормили голодных трибутов, он сосредоточился на еде. Спонсоры получат возможность покупать продукты из списка (к примеру, хлеб или сыр), а доставлять еду трибутам можно с помощью дронов. Определять качество и стоимость каждого продукта будет специальная группа экспертов. Спонсором сможет стать только гражданин Капитолия с хорошей репутацией и финансовыми возможностями, не имеющий непосредственного отношения к Играм. Это исключает распорядителей Игр, менторов, наблюдающих за трибутами миротворцев, а также ближайших родственников вышеупомянутых лиц. Тотализатором будет заниматься другая группа, которая создаст площадку для официальных ставок, займется подсчетом шансов и контролем выплат победителям. Доходы с обеих программ пойдут на покрытие расходов по Играм, и правительству, по сути, не придется тратиться вообще.

С особенным удовольствием он наблюдал, как при звуках выстрелов Ливия Кардью ринулась наутек. Как-то раз на уроке риторики она обвинила его в излишней зацикленности на себе. Ирония заключалась в том, что Ливия обвинила его в том, что свойственно всем людям. Однако поступки говорят громче слов. Когда возникла опасность, Ливия бросилась к ближайшему выходу, а Кориолан – к Арахне!

Сноу приятно внимание общества. Теперь он герой.

Работу не подписал. Клеменсия поначалу осуждает но понимает. Всё боряться с потерей как могут. Не любит инры и думаер их отменят а ребят отправят обратно. Кориолан после бомбёжек спокойне чувствунт себя под землёй.

Доктор Галл стояла перед террариумом, заполненным сотней змей, чья неестественно яркая кожа переливалась неоново-розовым, желтым и синим. Змеи не длиннее линейки и не толще карандаша сплелись на дне клетки в плотный психоделический ковер.

– А, вот и вы, – усмехнулась доктор Галл. – Познакомьтесь с моими новыми детками.

– Привет, – сказал Кориолан, прижав нос к стеклу и разглядывая извивающуюся массу. Змейки что-то ему напоминали, но он никак не мог понять, что именно.

– В их окраске есть смысл? – спросила Клеменсия.

– Смысл есть во всем или же его нет вообще ни в чем, все зависит от точки зрения.

Уже змеи интересны герою.

– Почему бы вам не достать ее вдвоем? – предложила доктор Галл.

Похоже на проверку – странную проверку в духе доктора Галл. Наверно, она задумала ее заранее, только Кориолан никак не мог понять, в чем загвоздка. Он посмотрел на Клеменсию и попытался вспомнить, боится ли она змей. Сам он едва ли знал, страшно ему или нет. В школьной лаборатории змей не держали.

Чкьерашка момент. Ты боишься крыс. Не знаю. У Кориолана пока со змеями так.

Доктор даже крышку сняла. Змеи привыкли к заразу листка а он был лишь у Сноу.

Клеменсия душераздирающе завопила, яростно пытаясь стряхнуть с руки впившихся гадюк. Крошечные ранки от зубов сочились неоновым розовым, желтым и синим – в тон пестрой коже. По пальцам стекал разноцветный гной.

– Наконец-то правда. Лжецы мне ни к чему. Что такое ложь, как не попытка скрыть слабость? Еще раз увижу, что лжешь, – перестану тебя защищать. Если директор Хайботтом решит тебя наказать, стоять у него на пути я не буду. Все понял? – Она обернула вокруг руки розовую змейку, словно браслет, и залюбовалась ею.

– Конечно, – заверил Кориолан.

Вот и то правило с Китнисс откуда.

Интереснпя ситуация. Обычно герои вместе делают, потом один врёт, что лишь он. Здесь всё было сделано Кориоланом но он пытался врать чтобы прикоыть ребят.

Он свернул не туда раз, другой и очутился в самой отвратительной части лаборатории, где в стеклянных клетках сидели человеческие существа, которым трансплантировали фрагменты тел животных. Гребни из перышек вокруг шей, звериные когти и даже щупальца вместо пальцев, жабры в груди… Его появление ошеломило уродцев, они умоляюще открыли рты, и Кориолан понял, что это безгласые. Их крики разносились странным эхом, и лишь подняв взгляд, он заметил сидевших над ними маленьких черных птиц.

Сойки!

Разумеется, для правительства на первом месте должен стоять сын Сноу, а не отребье из дистриктов! Ведь он вполне мог погибнуть, если бы предложение написала Клеменсия. Кориолан закрыл лицо руками. Он был сбит с толку, растерян и очень напуган. Он боялся доктора Галл. Он боялся Капитолия. Он боялся всего. Если люди, которые должны тебя защищать, легко и непринужденно играют твоей жизнью… Как же тогда уцелеть? Доверять им точно нельзя. А если не им, то кому? Играть втемную?

Быть на месте трибутов не весело.

Чувствует вину но больше ща себя боится. Побежал в больницы. Девушка жива, ей антилот вовремя ввели. Могут быть последния связанные с нервами.

Понимает что может поговорить лишь с Люси.

Миротворец поговорил с самой доктором Галл, и до Кориолана отчетливо донеслось знакомое хихиканье, хотя стоял он в нескольких ярдах.

Дорожку к обезьяннику устилал мусор, оставшийся после бегущей толпы. Повсюду сновали крысы, одинаково радуясь остаткам гниющей еды и потерянным в панике туфлям. Хотя солнце стояло высоко, енотов это нисколько не смущало – они хватали лакомые кусочки своими ловкими лапками и жадно их поедали. Один зверек жевал мертвую крысу, предупреждая остальных, что от енотов следует держаться подальше.

– Совсем не тот зоопарк, который я помню, – вздохнул миротворец. – В клетках сидят дети, а мерзкие твари разгуливают на свободе.

Джессапа одна уксила в шею. Сноу понимант что Оюси голодала и ещё вырвало вчера от сцены.

Сноу считает раз люди тоже едят людей то не силит принижать за это крыс.

Кориолан представил жуткую картину: над мертвой Люси Грей кишат крысы. Накатила волна отчаяния; ему стало страшно за нее, за себя – за них обоих.

– Ах, Люси Грей, мне так жаль! Прости меня за все!

– Ты не виноват.

– Должно быть, ты меня ненавидишь. На твоем месте я бы точно себя возненавидел!

– Вовсе нет. Голодные игры придумал не ты.

– Но я в них участвую! Я помогаю их проводить! – От стыда он опустил голову. – Я должен хотя бы попытаться уйти, как Сеян!

– Пожалуйста, не уходи! Не оставляй меня в одиночестве! – Люси Грей шагнула вперед и едва не лишилась чувств. Она успела ухватиться за прутья и соскользнула на землю.

Махнув рукой на предупреждение охраны, Кориолан перепрыгнул через камень и опустился рядом с ней по другую сторону решетки.

Какое ей дело до их питательности? Кориолан просто повторял то, что говорили ему учителя во время войны, когда одним из стимулов для посещения школы были бесплатные пайки, предоставляемые правительством. Жесткие безвкусные брикеты, запитые простой водой, для многих детей составляли весь дневной рацион. Он вспомнил, как маленькие костлявые ручки судорожно рвали упаковку, как отчаянно хрустели на зубах твердые хлебцы…

Понимает что той хуже чем ему сейчас. Девушка поним��ет что придётся петь за еду. Похоже будет не про долину. Просит мазыку. Проблема. В семье Сноу такого нет. Кроме бабушки с гимном, колыбельной материи и пропагандистких песен с радио Кориолан нияего не слышал. Музыки принесла Люси в его жизнь. Глаорит что важна ему. Ей приятно.

– Эй! – настойчиво позвала Люси Грей. Он обернулся. – Хочу, чтобы ты знал: я не верю, будто ты здесь из-за оценок или славы. Ты – редкая птица, Кориолан.

– Ты тоже.

Эх.

По пути он имел несчастье столкнуться с Персефоной Прайс, дочерью печально известного Нерона Прайса, который однажды съел горничную. Обычно он старался избегать Персефоны, потому что так и не перестал гадать, знала ли она, чьим мясом питалась в годы осады… Раньше он ее страшился, теперь же Персефона вызывала у него лишь отвращение, сколько бы он ни твердил себе о ее невиновности. Задорные ямочки, зелено-карие глаза – пожалуй, самая красивая девушка в классе, за исключением, разве что, Клеменсии… ну, то есть до того, как Клеменсию покусали змеи. Однако при мысли о том, чтобы ее поцеловать, Кориолана мутило. Вот и сейчас, когда она со слезами на глазах обняла его на прощание, он содрогнулся, представив отрезанную ногу.

Тёзка тоже известна тем что поела могильной еды.

Тигрис сунула ему в руку ложку.

– Ешь суп. Пережили и худшие времена. Сноу всегда берут верх?

– Сноу всегда берут верх, – повторил он настолько нерешительно, что оба рассмеялись.

Нажаловался Сатирии. Остальные тоже рискуют потерять трибутов.

– Меня попросили спеть на похоронах. Про Клеменсию и речи не было. Наверное, решили все сохранить в тайне.

– Тогда и ты помалкивай, – велела Тигрис. – Может, они сделают вид, что вообще ничего не случилось.

– И даже ничего не расскажут директору Хайботтому! – предположил Кориолан, повеселев. А потом до него дошло. – Тигрис, я только сейчас сообразил: ведь я совсем не умею петь!

Пожалуй, ничего смешнее оба они не слышали, однако Мадам-Бабушка сочла, что это вовсе не повод для смеха, и на следующее утро подняла Кориолана с рассветом, чтобы порепетировать.

Единственный кто знает гимн.

Пошёл с голубой розой в том глаз. Третья роза за неделю от бабушки.

Он не имел ничего против речей, однако на публике не пел никогда – в Панеме было мало поводов для праздника. Именно поэтому песни Люси Грей произвели на зрителей такое впечатление. Кориолан успокаивал себя тем, что даже если завоет как пес, сравнить его пение все равно особо не с чем.

Кориолан подумал, что это помпезное зрелище не идет ни в какое сравнение ни с жизнью, ни со смертью Арахны, причем как раз смерти вполне можно было избежать, если бы Арахна хоть немного сдерживала свою страсть к показухе. Его особенно раздражало, что в годы войны столько людей героически погибли, защищая родину, не получив практически никакого признания. Какое облегчение, что ему нужно всего лишь спеть, а не восхвалять ее таланты, которые, если его не подводила память, сводились к способности перекричать любого в классе и умению удержать ложку на носу без помощи рук. При этом директор Хайботтом обвинил в показухе Кориолана!

Скорее проговорио чем пел. Зато не запыхался и публика довольна. Президент тоже.

Высоко на крюке болталось изрешеченное пулями тело девушки из Дистрикта-10, Бренди. К платформе приковали оставшихся трибутов, грязных и поверженных. Короткие цепи не давали им встать в полный рост, и ребятам приходилось сидеть либо на корточках, либо на голом железном полу. Еще один повод напомнить дистриктам об их ничтожности и о последствиях сопротивления Капитолию.

Люси Грей пыталась сохранить хоть каплю достоинства, сидя настолько прямо, насколько позволяли цепи, глядя вперед и не обращая внимания на мерно качающийся труп над головой. Тщетно. Грязь, кандалы, публичное унижение – это было уже слишком. Кориолан начал представлять, как повел бы себя на ее месте, затем понял: именно этим и занимался Сеян, и сразу опомнился.

Белвй гроб везут в цветах на помпещной колеснице. Герой отмечает что семье хватило такта показать неоовкость.

Доктор Галл, сидевшая рядом с президентом, встала и подошла к микрофону. Кориолан подумал, что зря ей доверили выступать в такую минуту, однако она, похоже, оставила сумасшедшую леди с розовыми браслетами из змей дома, потому что говорила серьезно и даже сурово.

Вот так горластая и вздорная Арахна стала героем, павшим за правое дело. «Она лишилась жизни, дразня своего трибута сэндвичем, – подумал Кориолан. – Может, у нее на могиле так и напишут: “Жертва дебильных шуточек”».

Ей ещё Игры посвятили.

Фраза директора вызывает хихиканье парня. Но он возращается лицо. Директор уже не ждёт ягодок смотря на цветочки? Бунтовщик?

Похоже, доктор Галл надеялась на новую вспышку насилия, которая позволит наказать еще одного трибута, на этот раз – живого, и желательно перед камерами.

Есть со злости. Сеян же нет. Выбросить карается наказанием а Сноу не хочет этого для него эоть не любит. Забирает его еду и хочет отдать Люси. Понимает что половину будет её союзнику но что делать. Сечн бунтарём называет пока они крадут эту еду.

Капитолийскую арену, которую построили на противоположном берегу реки, чтобы толпы народа не наводняли центр города. В свое время огромный амфитеатр был местом проведения спортивных, развлекательных и военных мероприятий вроде парадов и показов техники. В годы войны здесь устраивались публичные казни, что сделало арену мишенью для бомбардировщиков повстанцев. В результате более-менее уцелел лишь остов сооружения, и теперь его использовали только для Голодных игр. Без должного ухода некогда густая трава на поле зачахла, все изрешетили воронки от снарядов и заполонили сорняки. Повсюду валялись обломки камней и куски металла, в изрешеченной шрапнелью пятнадцатифутовой стене вокруг поля зияли глубокие трещины. Каждый год трибутов запирали здесь, не давая им ничего, кроме ножей, мечей, булав и прочего холодного оружия, чтобы сделать Игры более зрелищными. В конце уцелевшего отправляли обратно в его дистрикт, трупы вывозили, оружие собирали, и двери арены закрывались до следующего года. Никакого ремонта. Никакой уборки. Следы крови смывали дожди, а не руки капитолийцев.

Перед Кориоланом одиноко стоял подопечный Клеменсии, Рипер, который пытался задушить его в фургоне, и сердито смотрел себе под ноги. Пожалуй, в случае конфликта менторов и трибутов шансов у Кориолана было маловато.

Несмотря на хрупкое телосложение, Лисистрата обладала изрядной выдержкой. Ее родители, врачи, лечили президента Равинстилла, и к своему менторству она относилась с большим воодушевлением, изо всех сил стараясь наладить отношения с Джессапом. «Я принесла тебе немного мази для шеи, – прошептала она, – только смотри, спрячь ее получше». Джессап пробормотал что-то в знак согласия.

Клеменсия раньше отмечала что лучше быть безгласым чем трибутом. Доктор хочет чтобы во время прямого эфира менторы показали арену участникам. На них дишь кандалы. Явно хочет драки.

Штука дающая проход на арену ещё желает наслаждаться шоу. Прохрдят по жетонам для троллейбуса. У Сноу вип ложа со слугами.

Передал еду. Даже за руку поддержал. Похоже воюлён.

Прежде тем же маршрутом проезжали веселые цирковые артисты в блестящих костюмах верхом на слонах и лошадях. Кроме Сеяна на этих представлениях побывали, пожалуй, все менторы. По иронии судьбы, маленькая Арахна часто сидела в соседней ложе, наряженная в расшитое пайетками платьице, и вопила во все горло…

Он побег её что ли заившляет? По стене заберсь прясь на трибунах?

– У тебя хороший голос. Мой папа назвал бы его решительным. Просто песня досталась так себе, – утешила Люси Грей.

– Спасибо. Я ценю твое мнение.

Она толкнула его локтем в бок.

– На твоем месте я не стала бы это афишировать. Тут меня ставят не выше змеиного брюшка.

Кориолан покачал головой и усмехнулся.

– Чего? – не поняла она.

– Ты так смешно выражаешься! Точнее, смешно не по сути, а по форме. Ярко.

– Я не говорю ни «по сути», ни «по форме», если ты про это, – язвительно заметила Люси Грей.

– Мне нравится, как ты говоришь. По сравнению с тобой я выражаюсь слишком чопорно. Как ты назвала меня тогда в зоопарке? Пирожным?

– Пирожным с кремом! А разве вы так не говорите? – удивилась она. – Знаешь, вообще это комплимент. Там, где я живу, пирожные довольно твердые, а крема в них меньше, чем зубов у курицы.

О бомбах Кориолан знал не понаслышке и боялся их до жути. Взрывная волна сбила его с ног. Ударившись о землю, он машинально распластался ничком, повернув голову набок и прикрывая со��нутым локтем глаз и ухо.

Первая бомба сработала возле главного входа и запустила цепочку взрывов по всей арене. О бегстве не могло быть и речи.

С детства с сестрой заметили как странно вреия пролетает. Не всегда успевал в вип-убежище из за проблем с эдектричество и прятались под столом.

Балка падает на него. Чувствует запах килска. Неуместно милые.

Огонь опалил волосы, и он задергался, тщетно пытаясь освободиться. Жгучая боль начала вгрызаться в шею и плечо, и Кориолан с ужасом понял, что сгорит заживо. Он снова завизжал, однако все поглотило облако темного дыма. И вдруг среди пылающего ада возник темный силуэт. Люси Грей окликнула его по имени, затем резко обернулась, заметив нечто, скрытое от взгляда Кориолана. Сделав к нему несколько шагов, она замерла, явно разрываясь между желанием убежать и необходимостью помочь ему.

– Люси Грей! – взмолился он срывающимся голосом. – Помоги!

Девушка руки до волдырей сожнла.

Двое ссогли убежать. Кориолана берут медики а Люси бьёт миротворец. Судя по окчению у него сотрясение или подозрения Тигрис рада и отмечает постоянную помощь Лючи. Бабушка же пока лиль признала чуть лучше обычного отребья.

Никто не знает кто поддожид бомбы и когда.

Неожиданные потери взбудоражили весь Капитолий. Гибель обоих трибутов из Дистрикта-6 мало кого волновала, но тот же самый взрыв унес жизни близнецов Рингов. Трое менторов попали в больницу: Кориолан, Андрокл Андерсон и Гай Брин, приписанные к трибутам из Дистрикта-9. Последние были в критическом состоянии, причем Гай потерял обе ноги, да и почти всем остальным менторам, трибутам и миротворцам понадобилась врачебная помощь.

Кориолан был в замешательстве. Он искренне симпатизировал Полло и Диди, таким зацикленным друг на друге, таким жизнерадостным. Где-то рядом сражался за жизнь Андрокл, мечтавший вслед за матерью стать репортером «Новостей Капитолия», и Гай, баловень Цитадели со своими дурацкими шуточками.

– Как насчет Лисистраты? – Она шла позади Кориолана.

Мадам-Бабушка замялась.

– Девочка цела. Налево и направо рассказывает, что ее спас тот большой уродливый юноша из Дистрикта-12 – якобы прикрыл своим телом. На самом деле кто знает, как было дело. Викерсы обожают находиться в центре внимания.

– Неужели? – засомневался Кориолан. Он не помнил ни одного случая, чтобы Викерсы были в центре внимания, за исключением ежегодной пресс-конференции, на которой они неизменно объявляли, что президент Равинстилл здоров. Сдержанная и деловитая Лисистрата никогда не привлекала к себе внимания. Само предположение, что ее можно поставить в один ряд с Арахной, рассердило Кориолана.

Обе пары из Первого и Второго бросились бежать сквозь брешь возле главного входа. Ребят из Дистрикта-1 застрелили на месте, девушка из Второго добежала до реки, перепрыгнула через стену и разбилась насмерть, а Марк исчез без следа, и теперь по городу бродит отчаянный, опасный и очень сильный беглец. Судя по сдвинутой крышке люка, он спустился в «Перевоз» – сеть тоннелей под Капитолием, но наверняка этого не знал никто.

Люси будет лечить ветеринар. Кориолан чиллит в больнице после сотрясения средней тяжести и не торопиться наружу.

Сеян цел и принёс бутеброды мамы.

Кузены поделили сэндвичи, а затем Тигрис гладила Кориолана по больной голове, пока он не задремал, как всегда делала в детстве, когда его мучили мигрени.

На рассвете вторника Кориолан проснулся, ожидая увидеть медсестру, пришедшую проверить его жизненные показатели, и, к своему удивлению, обнаружил в палате изуродованную Клеменсию. То ли из-за змеиного яда, то ли из-за антидота ее золотисто-коричневая кожа слезала клочьями, белки глаз стали цвета яичных желтков. Но хуже всего были судороги, охватившие все тело: лицо корчилось в гримасах, язык периодически высовывался изо рта, руки дергались.

– И это тоже? – Клеменсия рванула ворот больничной рубашки, открыв участок кожи на груди и плечо. Там виднелись ярко-синие, розовые и желтые чешуйки, переливавшиеся точно так же, как змеи в террариуме. Кориолан ахнул, и она завопила: – И эта дрянь растет! Понимаешь, растет!

К ней не пускают родителей. Врят что грипп. Ухрдят санитары. Кориоланц похоже поевать на неё он боится что Тигрис подмтавил рассказав ей. Его могут как свидетеля убрать.

Его чевствуют как героя хотя это не так.

Он думал, что покажут запись, однако вместо этого на трибуне возникла его голограмма, сначала немного расплывчатая, потом предельно четкая. Ему не раз говорили, что с каждым днем он все больше напоминает своего красавца-отца, и вот он впервые увидел это сам. Отцовскими были не только глаза, но и мужественный подбородок, волосы, гордая осанка. К тому же Люси Грей оказалась права – его голос действительно звучал решительно и даже властно. В целом выступление получилось довольно впечатляющим.

Мертвых умерших от ран повезои на спинах лошадей. Ветеринар пыталась отправить в обычную не вышло. Двух сбежащих пронесли лошади как трусов. Живые в грузлвиках. Сноу не видит Люси.

Кориолан погрузился в воспоминания о глупой игре, которую они придумали на школьной площадке в годы войны. Она называлась «Круг-Вокруг». Все ребятишки гонялись за Диди и Полло, потом хватались за руки, образуя вокруг близнецов круг, и запирали их в ловушку. Заканчивалась забава всегда одинаково: все, включая Рингов, с визгом валились в кучу-малу и громко хохотали. О, если бы ему снова было семь лет, и он счастливо играл с друзьями, и его ждали питательные крекеры…

Вроде Лючи жаль, волнцется о ней. И одновременно боиться цел ли голос и видели их обнявшихся в ожидании помощи камеры. Момент спасения тоже не георический для него. Хм, двое дете1 которые как брат сестра но не слвсем как сестра, розы на чердаке они что типо Кай и Герда с кузиной?

Нет половины участников и менторов.

– Тебе тоже, – хрипло ответила Люси Грей. От былого флирта и дружелюбия не осталось и следа. Она потрогала сэндвич, но есть не стала. – Спасибо.

– Тебе спасибо, ведь ты спасла мне жизнь! – Кориолан проговорил это как бы шутя, потом посмотрел ей в глаза и посерьезнел.

– Ты так всем и рассказываешь направо и налево, что я спасла тебе жизнь? – поинтересовалась девушка.

На самом деле Кориолан поделился этим только с Тигрис и Мадам-Бабушкой и постарался все забыть, как страшный сон. Теперь, глядя на пустые стулья погибших менторов и убитых трибутов, он все вспомнил и уже не мог отмахнуться от того, что произошло на арене. Если бы Люси Грей не помогла ему тогда, он был бы окончательно и бесповоротно мертв. Еще один полированный гроб, усыпанный цветами. Еще один пустой стул. Когда Кориолан заговорил снова, слова застревали в горле:

– Я сказал своей семье. Правда. Спасибо тебе, Люси Грей!

– Ну, мне все равно нечего было делать, – откликнулась она, водя пальцем по глазированному цветку на печенье. – Симпатичные печеньки.

Кориолан смутился. Если Люси Грей его спасла, то теперь он ее должник. И что же она получила взамен? Сэндвич и два печенья? Похоже, свою жизнь он ценит совсем дешево. По совести, он обязан этой девушке всем.

Клеменсию считают с гриппом. Теперь Сноу у неё в долгу и отношения сменились.

Однако на самом деле Кориолан навсегда останется перед ней в долгу.

– Только не знаю, как, – произнес он.

Люси Грей медленно оглядела зал, рассматривая своих раненых конкурентов, потом посмотрела Кориолану прямо в глаза.

– Для начала попробуй поверить, что я могу победить! – В ее голосе прозвенело неприкрытое раздражение.

Понимает упрёк заслужил. Изначально надеялся быть лишь мениором обаятельной будущей покойницы.

– Не зря я назвала тебя пирожным с кремом, – заметила Люси Грей. – Кроме тебя и твоего друга Сеяна вообще никто не потрудился прийти. Только вы двое и вели себя как люди. Впрочем, если ты действительно хочешь отплатить – помоги мне выжить!

– Согласен. – Поднявшись над своим корыстным интересом, Кориолан испытал облегчение. – Отныне мы нацелимся на победу!

Люси Грей протянула ему руку.

– Договорились?

Кориолан осторожно ее пожал.

– Даю слово. – Сложность задачи придала ему сил. – Шаг первый: я придумаю стратегию.

– Ты хотел сказать «мы», – поправила она, улыбнулась и откусила сэндвич.

– Да, мы придумаем стратегию. – Кориолан снова подсчитал потери. – У тебя осталось всего четырнадцать соперников, если Марка не найдут.

Пока план затаится прка все переубевают друг друга или умирабт от голода с едой от спонсоров.

Люси кашляет.

– Прыг-скок, прыг-скок, морковка или палка? Все умирают, и нам их… – Она повернулась к ученикам и посмотрела на них выжидающе. Все, кроме Сеяна, отвели глаза.

– Очень жалко, – закончил Сеян.

Доктор Галл рассмеялась.

– Какой сердобольный мальчик! Кстати, а где твой трибут? Есть какие-нибудь соображения?

Сеян выстурает против. Сноу в шоке от его эрабрости. Понимает он не знает что доктор способно крылышки и хобот отрастить любому.

– Может, лучше отвести тебя к отцу? – поинтересовалась доктор Галл. – По-моему, его контора находится поблизости.

Очевидно, она прекрасно знала, кто такой Сеян, хотя упорно называла его мальчиком.

Сеян вспыхнул от гнева и унижения и застыл, не в силах двинуться с места. Просто стоял и смотрел на доктора Галл, пока напряжение не сделалось невыносимым.

– Садись, вот свободный стул, – неожиданно для себя проговорил Кориолан.

Предложение отвлекло Сеяна, и он сдался. Глубоко вздохнув, он прошел вдоль ряда столов и опустился рядом с Кориоланом. Одной рукой он сжимал ремень сумки, другую стиснул в кулак.

Кориолан пожалел, что не смолчал. Заметив, как директор Хайботтом изумленно вскинул брови, он с деловитым видом открыл блокнот и снял колпачок с ручки.

Комната была зваерта, Сеян сравнил обезьянником.

– Мистер Сноу? Есть идеи, что нам делать с бесконечной войной?

Кориолан утешался мыслью, что доктор Галл старая и не будет жить вечно.

– Мистер Сноу? – Кориолан почувствовал себя кроликом, в которого тычут железным прутом. – Ну-ка, угадайте с трех раз!

– Мы должны ее контролировать, – тихо проговорил он. – Если войну невозможно прекратить, то ее нужно постоянно контролировать. Как мы и делаем. С помощью миротворцев в дистриктах, суровых законов и напоминаний вроде Голодных игр, чтобы люди не забывали, кто здесь главный. При любом раскладе предпочтительнее диктовать свои правила и быть победителем, а не проигравшим.

– В нашем случае о морали пришлось забыть, – пробормотал Сеян.

Доктор предлагает написать сичинение что они любят в войне.

Сеян просить не выручать но блпгодарит. Спросил чем отплатить и получил вопрос поо гитару не было. Сноу понимант что против доктора не средств но говорит что Сеян пытался.

Белой кошке друга бабушки уже 17 лет. Он не принижает их за нищету.

Плюриб в уговорах не нуждался.

– Знаешь, когда Кир погиб во время бомбежки, я убрал все его вещи подальше. Глупо, честное слово! Будто я смогу вот так запросто забыть любовь всей моей жизни… – Он встал и отодвинул в сторону стопку коробок из-под духов, за которой обнаружилась дверца старого шкафа. Внутри, заботливо расставленные по полкам, хранились музыкальные инструменты. Плюриб вытащил ничуть не пыльный кожаный футляр и поднял крышку. Приятно запахло старым деревом и полиролью, и Кориолан восхищенно уставился на блестящую золотистую гитару. Формой она напоминала женскую фигуру, по длинному грифу поднимались шесть струн, намотанных на колки. Кориолан тихонько провел пальцами по струнам. Хотя гитара была совсем расстроена, полнота и богатство звука поразили его до глубины души.

Кориолан покачал головой.

– Она слишком хороша. Я не рискну ее взять.

– Я тебе доверяю. И твоей девушке тоже. С радостью послушаю, как она сыграет. – Плюриб закрыл футляр. – Возьми и скажи ей: я буду держать за нее кулачки! Приятно знать, что среди зрителей есть друг.

Кориолан принял гитару с благодарностью.

– Спасибо, Плюриб. Надеюсь, твой клуб снова откроется. Я был бы в нем завсегдатаем!

– Весь в отца, – усмехнулся Плюриб. – Примерно в твоем возрасте он каждый вечер оставался до самого закрытия на пару с этим сорванцом Каской Хайботтомом.

Тигрис подарила платье и мыло ввиде цветка. Еда помогла смянчить обожженое горло. Девушка любит гитару и изголадаоась по музуке. Сноу понимает кпкая разная у них жизнь.

Вести шоу должен был Лукреций Фликермен, он же Счастливчик, фигляр с «Капитолий-ТВ», знакомый зрителям по прогнозу погоды. Смотрелся он вопиюще неуместно, однако после всех убийств и смертей публика встретила разодетого в пух и прах весельчака неожиданно тепло. Счастливчик нарядился в синий костюм с воротником-стойкой, усыпанный стразами, волосы щедро смазал гелем и присыпал пудрой медного цвета, и настроен был весьма игриво.

Родня того?

#краткий пересказ #баллада

0 notes